– Спасибо вам, – повторила Патти. – Честно.

– Удачи во Флориде, – еще раз сказал Ричер. – И добро пожаловать в Америку.

Он перешел дорогу и остановился возле «Субару», а Патти покатила на юг. Она высунула руку в открытое окно, чтобы помахать Ричеру, но потом не стала убирать ее и так проехала сотню ярдов, расставив пальцы в стороны, наслаждаясь потоком воздуха, ласкавшим ее ладонь.

* * *

Бёрк поехал на юг по проселочной дороге. Ричер следил за полосками на телефоне. Старик тревожился из-за того, что было поздно и детектив Амос уже наверняка крепко спала в своей постели. Ричер ответил, что она не может спать, раз отправила код 10–41. Срочный ответный звонок. В противном случае детектив использовала бы другой код.

Сначала появилась одна полоска, затем вторая; наконец, они оказались возле обочины, засыпанной гравием, где уже останавливались, и Бёрк съехал с дороги. Ричер набрал номер. Амос ответила сразу. Она не спала. Более того, ехала в машине – Джек услышал шум двигателя.

– Нам позвонили из бостонского департамента полиции и сообщили, что чистильщик вечером вернулся домой, – сказала она.

– Каррингтон у него? – спросил Ричер.

– Они проводят расследование, – ответила Амос.

– А что с Элизабет Касл? – спросил Ричер.

– О них с Каррингтоном до сих пор ничего не известно, – сказала Амос.

– Может быть, мне следует поехать в Бостон? – предложил Ричер.

– Сначала вам нужно побывать в другом месте, – заявила Амос.

– В каком?

– Я нашла Стэна Ричера.

– Ладно, – согласился Джек.

– Он появился здесь тридцать лет назад. Довольно долго жил один, потом перебрался к молодой родственнице. Он зарегистрирован для голосования, и у него все еще есть водительские права.

– Ладно, – повторил Ричер.

– Я позвонила ему домой, – продолжала Амос. – Он хочет вас видеть.

– Когда?

– Сейчас.

– Уже поздно, – напомнил ей Ричер.

– У него бессонница. Обычно он смотрит телевизор. Сказал, что приглашает вас в гости и готов говорить с вами всю ночь.

– Где он живет? – поинтересовался Ричер.

– В Лаконии. В центре. Весьма вероятно, что вы не раз проходили мимо его дома.

* * *

Выяснилось, что Ричер находился в двух кварталах от дома Стэна, когда провел ночь во втором отеле. Он мог выйти на улицу, свернуть налево, потом направо и снова налево и оказаться в переулке, похожем на тот, где жила официантка из коктейль-бара, с дверью слева и дверью справа; но в данном случае переулок вел не к квартирам на втором этаже, а к серии аккуратных трехэтажных домов с внутренними двориками.

Стэн жил в том, что находился слева.

Амос встретила его в машине без опознавательных знаков, стоявшей у тротуара при въезде в переулок. Она пожала Бёрку руку и сказала, что рада с ним познакомиться. Потом повернулась к Ричеру и спросила, всё ли с ним в порядке.

– Его рассказ может оказаться очень странным, – добавила детектив.

– Не слишком, – ответил Ричер. – Возможно, совсем немного. Мне кажется, я сумел почти во всем разобраться, в этой истории с самого начала что-то было не так. Теперь я знаю, что именно. Из-за того, что сказал старый мистер Мортимер.

– А кто такой старый мистер Мортимер? – спросила Амос.

– Старик в доме престарелых. Он рассказал мне, что в прежние времена навещал своих кузенов в Райантауне и помнит парней, которые любили наблюдать за птицами. А еще, что его мобилизовали почти в самом конце войны, но он оказался не нужен армии; у них и без него было слишком много народа. Мистер Мортимер ни в чем не участвовал и признался мне, что чувствовал себя обманщиком каждый год во время парада Четвертого июля.

Амос промолчала.

Они подошли к двери вместе – на этом настоял Бёрк, заявивший, что, учитывая поздний час, они должны соблюдать хотя бы минимальные приличия. «Как сообщение родственникам о погибшем члене семьи», – подумал Ричер. Два военных полицейский и священник.

Он позвонил в звонок.

Прошла целая минута, прежде чем в коридоре зажегся свет. Ричер увидел его сквозь матовую стеклянную панель в верхней части двери. А еще – выщербленную мозаику спокойных кремовых тонов, длинное узкое пространство с семейными фотографиями на стенах, так ему показалось.

А потом он увидел старика. Выщербленная мозаика. Сутулый, серый, медленный, с неуверенной походкой. Он шел, касаясь костяшками пальцев деревянных перил. Наконец добрался до двери и открыл ее.

Старику, открывшему дверь, было около девяноста лет; худой, сутулый, в одежде, которая болталась на нем, – возможно, какие-то любимые вещи, купленные много лет назад еще энергичным семидесятилетним мужчиной. Должно быть, его рост составлял шесть футов и один дюйм, а вес – сто девяносто фунтов, когда он находился в расцвете сил, до начала долгого упадка. Теперь он согнулся, как вопросительный знак; кожа стала дряблой и прозрачной, глаза слезились, тонкие пряди седых волос напоминали шелковые нити.

И он не был отцом Ричера.

Даже тридцать лет назад. Перед Джеком стоял совсем другой мужчина. Все предельно просто. Ну, и с точки зрения судебной медицины – из-за того, что у него не был сломан нос, а также отсутствовал шрам от шрапнели на щеке и швов на бровях.

На стене висели фотографии птиц.

Старик протянул трясущуюся руку.

– Стэн Ричер, – сказал он. – Рад с тобой познакомиться.

Ричер пожал руку старика, и она показалась ему холодной как лед.

– Джек Ричер, – ответил он. – Взаимно.

– Мы родственники? – спросил старик.

– Мы все родственники, если вернуться назад достаточно далеко, – ответил Джек.

– Пожалуйста, входите, – предложил старик.

Амос сказала, что они с Бёрком подождут в машине, а Ричер последовал за стариком по коридору. Медленнее, чем похоронная процессия. Полшага, долгая пауза, и еще полшага. Так они добрались до небольшого помещения между гостиной и кухней, совмещенной со столовой. Там стояли два кресла по обе стороны торшера с большим абажуром, украшенным бахромой. Удобное место для чтения.

Старый Стэн Ричер махнул слабой рукой в сторону одного из кресел – в качестве приглашения, – а сам опустился в другое. Он был рад поговорить и ответить на все вопросы. Они не показались ему странными. Стэн подтвердил, что вырос в Райантауне в квартире мастера, работавшего на оловянной фабрике. Он помнил орнамент на стене в кухне. Листья аканта, ноготки и цветы артишока. Джеймс и Элизабет Ричер, мастер с оловянной фабрики и швея, являлись его родителями. Он сказал, что ему никогда не приходило в голову спрашивать себя, хорошо ли они справлялись со своими обязанностями. Частично из-за того, что Стэн не видел ничего другого, частично просто не обращал на них особого внимания – к этому моменту он уже увлекся птицами, что позволило ему узнать другой мир, в котором можно было жить. Его с приятелем не волновала необходимость находить новые точки наблюдения – в природе полно подсказок, а главное удовольствие заключалось в наблюдении. Что птицы делали и как, и почему, и где, и когда. Все равно что начать думать в новых измерениях, с совершенно другими проблемами и силами.